у этих выродков Париж! Но, скажите прямо, Наваррский, вы ведь делаете всё это не из чистого благородства. Чего вы добиваетесь?
Почувствовав, что король заглотил его наживку, Анри нагло ухмыльнулся.
– Вы догадливы, Ваше Величество. Я действительно попрошу кое-что взамен. И уверен, вы дадите мне то, о чём я попрошу…
* * *
Скрестив на груди руки, Мадлен стояла в коридоре возле двери, ведущей в покои Селесты. Бывшая фрейлина Екатерины в это утро не находила себе места. Не усидев в комнате, девушка вышла в коридор. Нервно прохаживаясь из стороны в сторону, Селеста то подбегала к окну, выглядывая на улицу, то отбегала прочь.
– И зачем он решил приехать? Вот скажи, неужели у меня и без того мало проблем?!
– Почему желание Тьерри прибыть ко двору так разволновало тебя? – поинтересовалась Мадлен. – Мне казалось, после несчастного случая с отравлением он стал куда осмотрительнее и осторожнее.
– Нет, Мадлен, ты плохо его знаешь, – возражала Селеста. – В поместье он лишь красовался перед родителями, желая убедить их в том, что изменился. Но стоит ему почувствовать вкус свободы, всё вернётся на круги своя. Моё положение при дворе сейчас и так более чем шаткое. Я фрейлина без королевы. Одной выходки Тьерри хватит, чтобы мы с ним оба с позором вылетели из дворца. О, боже, за что!
– Подожди, не будь так категорична. Дай брату шанс, – попросила Мадлен. – Его нога ещё не ступила на королевское крыльцо, а ты уже обвинила его во всех смертных грехах. В конце концов, все мы меняемся. Быть может, Тьерри осознал, что вёл жизнь, недостойную аристократа. И готов исправляться.
Селеста ещё несколько минут расхаживала по коридору, но вдруг замерла и прислушалась. Её лицо изменилось. Девушка рванула к окну.
– Карета… отцовская! Это он. Точно он.
– Ты так и будешь стоять здесь или встретишь брата?
Селеста встрепенулась, поправляя платье.
– Да, конечно, нужно выйти на улицу и перехватить его раньше, чем он заговорит с кем-нибудь.
Селеста поспешила к лестнице, ведущей вниз. Мадлен последовала за ней. Когда девушки вышли на крыльцо замка Блуа, Тьерри Моро уже покинул карету. Широко улыбаясь, он с любопытством осматривался по сторонам, скользя взглядом по прелестным фигуркам гуляющих в саду королевских фрейлин. Заметив сестру, Тьерри, распахнув объятия, направился к ней.
– Селеста, ты что-то бледна. Ты здорова?
Девушка позволила брату обнять себя, но быстро отстранилась от него. В этот момент взгляд Тьерри пал на мадемуазель Бланкар.
– Мадлен, несказанно рад встрече, – хитро улыбнулся Тьерри. – После вашего отъезда в поместье стало совсем уныло.
– Тьерри, признайся, что дёрнуло тебя приехать ко двору, – потребовала объяснений Селеста.
Сегодня Мадлен впервые видела, чтобы Селеста была настолько не в духе.
– Родители очень переживают за тебя, – не скрывая лукавства, ответил Тьерри. – Зная твою тонкую натуру, думают, что смерть Екатерины сильно ранила тебя. Они хотели забрать тебя домой, но я уверил их, что присмотрю за тобой здесь.
– Ты?! За мной?! – возмутилась Селеста. – Тьерри, не морочь мне голову! Зачем ты приехал?!
В эту минуту казалось, что Селеста набросится на брата и вот-вот застучит кулачками по его груди. Но, к счастью или сожалению, воспитание и верность этикету удерживали девушку от неприглядных поступков.
– Ладно, ладно, Селеста, сдаюсь. Каюсь, последние месяцы у меня из головы всё не выходили слова твоей очаровательной подруги.
Коротко взглянув на мадемуазель Бланкар, Тьерри подмигнул девушке.
– Как-то Мадлен сказала, что мне понравилось бы при дворе. Праздники, роскошь, вседозволенность. И я не удержался. Решил проверить её слова.
Селеста, кажется, начала потихоньку смиряться с неизбежной действительностью. Девушка понимала: брат уже прибыл в Блуа и ни за что на свете не вернётся домой, не насладившись этой поездкой.
– Тьерри, я прошу тебя – нет, умоляю, не наделай глупостей. Это резиденция короля, а не захудалый трактир.
– Это уже слишком, сестра, – голос Тьерри, наконец, стал серьёзнее. – Да, я совершал много необдуманных поступков, признаю. Но я не глупец и не хуже тебя обучен тому, как следует себя вести в высшем обществе.
– Надеюсь, ты воспользуешься этими знаниями, – произнесла Селеста, смягчившись. – Мне нужно сообщить о твоём прибытии начальнику королевской стражи. И распорядиться, чтобы тебе подготовили покои. Идём, по дороге покажу тебе замок.
– Вот, – улыбнулся Тьерри. – Это уже другой разговор.
Как только Селеста и Тьерри скрылись в дверях замка, Мадлен отправилась в свои покои. Вернувшись в комнату, девушка вдруг осознала, что ей совершенно некуда спешить. Мадлен присела на край кровати и по привычке запустила руку под подушку. Пальцы коснулись прохладной кожи старого дневника. Вытащив потрёпанную книжицу, фрейлина с грустью покрутила её в руках. «Дедушка, дедушка, куда ещё заведут меня твои ошибки». Девушка хотела спрятать дневник обратно, погружаться в прошлое Нострадамуса ей сейчас не хотелось. Но видения никогда не спрашивали разрешения, чтобы ворваться в сознание юной прорицательницы. Миг – и покои, в которых находилась Мадлен, исчезли, уступив место совершенно другой картине.
В пустом доме на опушке леса, подле камина сидел Мишель Нострадамус. Месяц назад будущая королева Франции Екатерина Медичи, посетив обитель Абраксаса, вернулась в Лувр. Нострадамус никогда не питал иллюзий по поводу совместного будущего со своей высокородной возлюбленной. Он знал, что рано или поздно Екатерина вернётся в Лувр к мужу, будущему королю. Но, несмотря на это, её отъезд стал для него тяжёлым испытанием. Екатерина стала первой женщиной, сумевшей наполнить чувствами зачерствевшее после смерти жены и дочери сердце Мишеля. «Меня утешает лишь мысль о том, что теперь, получив то, о чём так мечтала, Екатерина станет счастливее», – думал Мишель.
Погрев руки у горящего очага, Нострадамус достал стопку писем. В каждом из них содержалась просьба о помощи. Узнав о его целительском даре, врачевателю писали люди со всех концов Франции. Прежде чем вскрыть новое письмо, Мишель задерживал взгляд на сургучной печати её отправителя. «Голубь и колосок – видимо, родовой герб. А здесь одни лишь инициалы – скучно. Хм, и почему у людей не хватает фантазии зашифровать в своей печати что-нибудь стоящее… В конце концов, не каждый прочтёт их письмо, а вот печать увидят многие. Однажды тоже заведу привычку писать письма. И в свою печать я помещу тайну, открыть которую смогут лишь избранные».
Дом Нострадамуса растворился в пелене времён. Вернув себе возможность мыслить, Мадлен задумалась: «Какое странное короткое видение. Совсем не похоже на то, что дедушка показывал мне раньше. Как будто этой записи не должно быть или вовсе нет в его дневнике. Словно это воспоминание попало сюда случайно. Но, может быть, в нём тоже есть смысл?»
